Грязная война – предатели и предательство.
A.Плугару (МНБ) собирает на меня компромат.
– Пануш помогает гвардейцам.
– Почему Анточу была не нужна инспекция по личному составу.
– Что стояло за ЧП у села Глиное.
– Как Анточ и Моложен одели приднестровскую гвардию. – Кто стрелял в Гамураря?
– Дисциплина в армии, полиции и среди волонтеров. Пьянство на позициях.
– Сладкая ложь для верховного главнокомандующего.
– МНБ собирает на меня компромат
Эту главу я хотел бы специально посвятить теме предательства в годы войны 1990-1992 годов – предательства, которое мы ощущали с самого начала военных действий вплоть до перемирия. Начну с эпизодов, которые мне до сих пор вспоминать неприятно, но помнить – нужно.
2 марта 1992 года, между двумя и тремя часами ночи, здание Дубоссарского горотдела полиции было занято, а полицейские, в том числе заместитель начальника Владимир Колесник, обезоружены, вывезены в Тирасполь и затем обменены на задержанных гвардейцев. Как установило впоследствии расследование инспекции по личному составу МВД, утром, когда все было кончено и штурмовики разбивали полицейский транспорт, к зданию комиссариата полиции подошел Николае Пануш – заместитель Плэмэдялэ, впоследствии сменивший его на посту главы следственного департамента МВД Молдовы. Он спокойно вывел из гаража красные служебные «Жигули», расспросил о безопасной дороге на Кишинев и уехал. Бывший начальник Дубоссарского ГОВД, Николай Пануш после перевода в столицу продолжал с семьей жить в Дубоссарах. Вообще этот город недаром был центром всяческих провокаций: там долго работал Воронин и многие из его команды, к примеру, Мишин (начинавший водителем), Моложен, Кицул…
На коллегии министерства начальника следственного департамента Пануша не раз спрашивали, почему он в моменты обострения обстановки наезжает в этот город, и предлагали вывезти оттуда семью. Однако в Дубоссарах Пануша никто не преследовал по той простой причине, что он был связан с гвардейцами.
Расследование показало, что в ночь штурма здания дубоссарской полиции Пануш ночевал в городе и утром прекрасно видел, в какой ловушке оказались его коллеги.
Тем не менее, Пануш преспокойно подошел к зданию районного отделения полиции и договорился с гвардейцами о том, что заберет из служебного гаража машину. Постояв в роли простого зеваки у здания, в котором были заперты в плену его товарищи, Пануш отправился на работу в Кишинев – давать отпор сепаратистам. Этого человека не волновало, что в это время делают с арестованными полицейскими! Добавлю, что зять Пануша был открыто связан с Тирасполем, его задержали, затем выпустили и вновь задержали в Анений Ной по дороге в Тирасполь при подозрительных обстоятельствах: молодой человек вез сто тысяч рублей и четыре тысячи долларов.
20 марта жених младшей дочери Пануша Александр Коломенчук был арестован на развилке у села Роги, где находился полицейский пост. Вместе с тремя гвардейцами он ехал на КрАЗе дубоссарской АК-5. Машина была остановлена выстрелами в скаты, так как водитель не затормозил для проверки документов. Дежуривший на полицейском посту доброволец Андрей Дарий узнал сидевшего за рулем Александра Корсака: тот 14 марта вел КамАЗ, из кабины которого обстреляли полицию на том же посту. Троим вооруженным гвардейцам удалось тогда уйти. Полицейские открыли ответный огоноь из пулемета, машина загорелась и взорвалась.
Позже, давая показания, Дарий рассказал о том, что отец Корсака, работник атоколонны № 5, возил из Херсона горючее для штаба гвардейцев, развозил по постам оружие и боеприпасы. 14 марта 17–летний парень, заменяя отца, вез четыре гранатомета и автоматы АКС-74 вместе с двумя гвардейцами (один из которых, Калинкин, конвоировал задержанного заместителя начальника Дубоссарского ГОП Колесника). Все четверо молодых людей, в том числе и зять Пануша, жили в одном дворе и занимались разведкой позиций молдавской полиции по заданию начальника автоколонны.
Александр Коломенчук рассказал о своем родстве с начальником следственного департамента и потребовал отпустить его. Полицейские не поверили, но Пануш через заместителя министра Бориса Муравского позвонил им из штаба в Голерканах по спецсвязи и потребовал доставить туда задержанных. Полицейские возмутились, назревал самосуд.
В итоге всех четверых разведчиков доставили сначала в Криулянский РОП, затем в следственный департамент МВД, откуда незаконно отпустили по указани Пануша без соблюдения юридических процедур.
Вскоре зять Пануша был вновь задержан в Анений Ной по пути в Тирасполь при подозрительных обстоятельствах: при нем было сто тысяч рублей и четыре тысячи долларов.11 марта 1992 года жители села Кочиерь задержали бывшего сотрудника Дубоссарского РОВД Игоря Сачинского, участвовавшего в штурме этого комиссариата, а с ним помощника следователя. Оба были вооружены гранатами и пистолетами. По распоряжению Муравского и Пануша обоих отпустили. Невероятно, но факт: в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела Пануш писал, что пистолет Макарова Сачинскому выдали в штабе гвардии как «табельное оружие»! Было это через девять дней после штурма Дубоссарского городского отдела полиции.
Инспекция по личному составу МВД во главе с Валерием Коцюбой предъявила Панушу целый букет обвинений, он был уволен, а дело передали в прокуратуру. Однако собранные доказательства странного поведения начальника следственного департамента три месяца пролежали на столе министра внутренних дел Константина Анточа. Последний утвердил его тогда, когда получил указания от президента Снегура.
Пока Коцюба проверял Пануша – Пануш по заданию министра проверял Коцюбу. На заседании коллегии 13 июля обсуждались сразу два дела. Адвокатом Пануша выступил Муравский, предложивший дать начальнику следственного департамента возможность уволиться из органов внутренних дел по собственному желанию. Что касается Валерия Коцюбы – его освободили от должности и вывели за штаты якобы за «небрежное хранение секретных документов». При этом коллегия министерства усомнилась в необходимости самой инспекции по личном составу и решила вернуть ее в состав департамента кадров, как было при Воронине-министре.
Еще бы: незадолго до этого Муравского я освободил от должности за халатность по материалам, представленным как раз инспекцией, а Анточ восстановил его уже в статусе заместителя министра. Кому-то нужно было лишить инспекцию независимости и избавиться от нежелательного контроля. Именно поэтому все текущие дела были отложены до окончания конфликта, а разгон инспекции форсировался. Министерство проигнорировало даже тот факт, что не имело права вносить изменения в свою структуру без согласования с правительством.
Эти факты красноречиво свидетельствуют о том, что, пока рядовые стреляли друг в друга в окопах, начальство интриговало, браталось за кулисами событий, нарушало законы и инструкции во имя личных отношений, предавало интересы народа, избравшего путь к независимости.
Повторю: началось все с предательства – предательством и закончилось. Воистину, это была грязная война с обеих сторон! Тираспольское руководство в критический момент готовилось оставить сражавшихся соратников на произвол судьбы, в Кишиневе же высокопоставленные представители власти тайно сотрудничали с сепаратистами.
Я убежден в том, что как инцидент в Дубоссарах осенью 1990 года, так и штурм здания дубоссарской полиции в марте 1992 года были спровоцированы не без участия аппаратчиков МВД, которые работали еще при Воронине. Из Кишинева в Чимишлию, где размещался штаб, сплошным потоком шла дезинформация. Как можно было принимать верные решения, имея такой тыл? Я уже писал о трусости, безграмотности, предательстве заместителя министра Плэмэдялэ и его помощника Пануша осенью 1990 года. Из-за таких, как они, операция была сорвана, трое человек погибли, а репутации министерства внутренних дел был нанесен непоправимый урон. Именно эти аппаратчики развязали кампанию травли тех, кто реально работал, в 1991 году они строчили жалобы в Москву, а во время расследования событий на дубоссарском мосту жили надеждой на то, что тогдашний министр внутренних дел Борис Пуго «разберется». Дискуссии на тему о том, кто ответит за Дубоссары и Комрат, привели к осложнению моих отношений с правительством, ибо Друку докладывали о том, что якобы я намерен «свалить» на него всю ответственность за происшедшее. А вот нежелание Анточа занять пост коменданта Комрата (где он некогда был начальником РОВД) никому не показалось странным, подозрительным и предательским
Оппозиция, мешавшая министерству внутренних дел работать на старте реформ, впоследствии раскололась на «правобережную» и «левобережную» (Гросул, Овсянников, Захаров перебрались в Тирасполь), но в целом сохранилась как единая тормозная сила. Между центральным аппаратом МВД и его «осколками» в Тирасполе были постоянные неофициальные контакты. Эти люди много лет проработали вместе, разрыв между ними был немыслим.
В дни референдума 17 марта 1991 года командир кишиневского милицейского полка Петр Живора самовольно направил организаторам этой акции в Тирасполь батальон «для поддержания порядка», и этот батальон тут же перешел на сторону самопровозглашенной ПМР.
За этот проступок бывшее МВД СССР сместило Живору с должности и перевело заместителем командира конвойного полка воинской части 7481.
9 января 1992 года при перевозке молодого пополнения из учебного центра в селе Глиное Григориопольского района в Кишинев на колонну автомашин напала группа из 170 приднестровских боевиков, вооруженных автоматами и гранатами. Начальник конвоя добровольно передал гвардейцам более 400 автоматов. Живора утверждал, что якобы сделал это из-за того, что не хотел кровопролития, но сданное им оружие потом стреляло в молдавских полицейских. Отмечу, что воинская часть 7481 охраняла места заключения и осуществляла функции конвоирования заключенных, подчиняясь на тот момент управлению внутренних войск бывшего Союза. Живору боевики связали, а молодых солдат избили, захватили четыре автомашины, в которых находилось несколько сот автоматов и боеприпасов к ним. Руководивший бандитской акцией майор Постика, начальник гражданской обороны Дубоссар, успел сообщить Живоре, что атака произведена по прямому указанию Игоря Смирнова.
Министр Анточ сердечно пожалел виновного начальника конвоя и назначил заместителем полка карабинеров, датировав приказ задним числом. С этой должности полковник, не проработав в ней ни дня, отправился на пенсию и живет преспокойно на средства нищих налогоплательщиков Молдовы, страны, чью целостность он не желал защищать.
Не только 14-я армия одела, обула и вооружила левобережную гвардию и милицию. Кто-то сказал за это спасибо и МВД Молдовы. В декабре 1991 года из Прибалтики через Дубоссары везли две фуры с обмундированием на 20 тысяч рублей. Все попало в руки гвардейцев. Расследование не проводилось, однако после поездки министра внутренних дел Моложена к Смирнову и беседы в четыре глаза все вернули. Другой вопиющий факт: в мае 1992 года при министре внутренних дел Анточе была совершена кража вещевого имущества и оружия со складов МВД Молдовы. Ущерб составил полмиллиона рублей, но разбирательство в полном объеме практически не проводилось. Контрольно-ревизионный отдел МВД должен был сразу же приступить к ревизии, а инспекция по личному составу – к служебному расследованию, но Анточ не допустил их к выполнению служебных обязанностей.
Все это невозможно было скрыть. В окопах молдавские военнослужащие и волонтеры вели разговоры о предательстве кишиневских лидеров и отказывались воевать. Сложилось мнение, сообщал мне один из сотрудников министерства обороны в докладной записке, что «все неудачи на фронте и большие жертвы среди защитников целостности Молдовы – звенья одной цепи, следствие предательства в высших сферах…
Больше всего они убедились в этом, проводя боевые операции в городе Бендеры. Так, получая боевую задачу, они часто наталкивались на засаду или сразу попадали под артиллерийский огонь».
В июне 1992 года целый батальон ушел с позиций на Бендерском пладцарме «разобраться» с «предателями из парламента». Людей с трудом остановили по пути и направили обратно. Мне сообщали, что и волонтеры готовят поход на Кишинев с целью «расправиться с некоторыми руководителями». Об утечке данных из парламентских кругов докладывал отдел разведки министерства обороны: «Из надежных источников получена информация о том, что депутат парламента П. регулярно по телефону сообщает в штаб гвардии в поселок Парканы конфиденциальные данные о работе комиссии парламента, намечаемых решениях, о приездах из Румынии специалистов для оказания помощи в решении конкретных проблем. Одновременно докладывается о социально-экономической обстановке в республике, Кишиневе, о настроениях в высших эшелонах власти. Чаще всего П. беседует с Пологовым, который прибывает для этого из Тирасполя (ВАЗ-2104 вишневого цвета, госномер 74-90). В отсутствие Пологова информация докладывается Кириченко Михаилу Федоровичу, командиру местной гвардии».
Документ датирован 8 июля 1992 года. О предательстве в верхах в ходе войны убежденно рассказывал генерал Антон Гамурарь: «Перед началом конфликта у нас было около тридцати БТР, и правительство приняло решение купить еще четырнадцать в Арзамасе для бригады. В феврале 1992 года я направил за машинами группу своих специалистов. Но информация – как, когда, с чьей помощью? – просочилась в Тирасполь. Стало ясно, что машины мы не довезем. И тогда сопровождающие взяли на прицел бригаду машинистов, приказав вести поезд через Окницу. Пока расконсервировали машины – война уже шла, причем я получил от Анточа строгий выговор за то, что отвел БТР прямо на позиции… Кто передавал информацию из МВД в Москву и Тирасполь? Вадим Мишин, Владимир Моложен – впервые об этом было заявлено вслух в 2005 году.
Информация уходила и по другим каналам. Как только я получал приказ – в Тирасполе уже знали его содержание. Такая проблема существовала и до 1992 года, и после. Однажды я докладывал о положении дел на военном совете в присутствии пятерых человек – мои данные тут же просочилась в Тирасполь, и сепаратисты усилили свои позиции как раз там, где я хотел атаковать…
Потом приходилось постоянно это учитывать, я либо недоговаривал, либо говорил одно, а делал другое…И еще. В 1991 году я случайно разговорился с одним полковником национальной армии, который был направлен в Бендеры эвакуировать семьи некоторых депутатов молдавского парламента в канун событий 19 июня 1992 года. Полковник с удивлением вспоминал об этом задании: создавалось впечатление, что о событиях в Бендерах кое-кому было известно заранее. Почему тогда не знало об этом министерство безопасности? Почему не знала военная разведка? Почему я не знал? Если кто-то знал – почему не сообщил?».
Рассказ Антона Гамураря о странных обстоятельствах его ранения в Бендерах известен многим его коллегам и ветеранам войны в Приднестровье. Привожу эту историю со слов самого генерала: «3 июля 1992 года я был ранен. Пуля попала мне в грудь, чуть выше сердца, в тот момент, когда я разговаривал с прибывшими из Кишинева офицерами. В разговоре я жестикулировал и из-за этого отклонился в сторну в самый момент выстрела, что и спасло мне жизнь. Стрелял снайпер с наших позиций, где располагалась группа министерства национальной безопасности. Когда стрелявшие узнали, что я ранен, удрали. Но двое парней видели, кто стрелял, и рассказали мне. После этого на них тоже были совершены покушения. Кстати, о том, что меня планируют убрать, я был предупрежден заранее сочувствовавшими сотрудниками МНБ. Кому-то было нужно устранить людей, профессионально участвовавших в войне! Был еще такой случай. Я вышел из здания Бендерского городского отдела полиции, собираясь пойти в одну сторону, но потом резко повернул в другую. В том направлении, куда я сначала хотел пойти, просвистела пуля. Кругом были только свои. Кто мог стрелять в меня?».
После войны мне приходилось слышать о том, как из-за предательства провалился секретный план устранения комабата Костенко. Его предложил реализовать один из приближенных командира бендерских гвардейцев с условием, что ему после этого обеспечат выезд в Германию. В Кишиневе в подробности операции были посвящены лишь несколько человек. Через короткое время гвардейца, предлагавшего выдать Костенко, арестовали наши и расстреляли.
Между кишиневскими и тираспольскими лидерами еще в начале 90-х намечались согласие и скоординированность действий, и это взаимопонимание еще больше укрепилось после войны. Снегур, Лучинский, Воронин неизменно находили общий язык со Смирновым, когда дело касалось их собственных интересов, в особенности – финансовых.
Однако если сепаратисты всегда и везде рьяно отстаивали свою самопровозглашенную республику как свое личное дело – то наши вожди при случае не колеблясь предавали интересы Республики Молдова во имя решения шкурных вопросов. «Я сам лично после войны видел такую сцену, зафиксированную видеокамерами наблюдения, – свидетельствовал генерал Антон Гамурарь.
– Мирча Снегур во время встречи лидеров Кишинева и Тирасполя обнимается с Шевцовым-Антюфеевым, у того задираются брюки, и видно, что к одной щиколотке прикреплен пистолет, к другой – нож».
Символическая картина! Наши лидеры, когда из Тирасполя им бросали очередную приманку, бросались на нее, как голодный пес на куриную ножку. Разве эти люди не видели, что за фасадом пресловутых «мирных предложений» неизменно были, образно говоря, яд и кинжал? Прекрасно видели, но им параллельно делали такие интимные предложения под шуршание купюр, от которых они не могли отказаться.
Атмосфера предательства витала в воздухе, в народе это чувствовали интуитивно и обсуждали открыто, из-за чего мало кто хотел воевать. Лишь те, кого непосредственно затронули события, кто пострадал от сепаратистов (и, увы, те, кому терять было нечего из-за личной неустроенности и отсуствия работы) жаждали продолжения борьбы любыми средствами. Для того, чтобы понять, что думают люди, не нужно было даже проводить опросы. Чтобы не быть голословным, приведу данные, содержащие оценки настроений тех, кто находился на позициях, которые давал 18 июня 1992 года в представленной мне справке об оперативной обстановке начальник управления УИК подполковник И.Стратан.
«Анализ морально-психологического состояния военнослужащих из числа резервистов, находящихся на позициях в Кочиерах, показывает, что в результате последних политических событий в республике и проведенных двусторонних контактов, как на позициях, так и в рамках комиссий парламента, бойцы заявляют о нежелании дальнейшего участия в боевых действиях. В случае команды о наступлении возможны массовые отказы и дезертирство.
Среди волонтеров и местных жителей, которые участвуют в боевых действиях с первых дней конфликта, настроения противоположного характера. Они заявляют что при любом стечении обстоятельств не оставят оружие до полной победы над сепаратистами. Если будет принято решние об их разоружении, намерены уйти в подполье и вести партизанскую войну. В настоящее время у неустановленнных лиц в Кочиерах и близлежащих селах на руках около 60 автоматов, похищенных в ходе нападения на воинскую часть в начале марта с.г..
Одновременно среди волонтеров состояние дисциплины крайне низкое. Отмечаются систематические пьянки и дебоши, неподчинение командирам и старшим. Так, 17 июня в 23 часа в роте добровольцев, подчиненной полицейскому батальону (командир Грама, Кочиерский плацдарм), возникла драка, в результате которой два человека получили ранения, в том числе огнестрельные, а некий Платонов был убит.
На этом же плацдарме рядовой О.Таку из роты резервистов, сформированной из добровольцев, в результате неосторожного обращения с оружием смертельно ранил Тудора Ивана. 17 июня обнаружено исчезновение двух бойцов с оружием из 3-й роты 5-го батальона: Вулпе Ион Георге (АК-74 №5406894) и Малайрэу Ион Георге (АК-74 № 5403338). Каждый имел при себе 60 патронов.
Получены достоверные данные о крайне критическом отношении вооруженных волонтеров из Григориополя к работе парламента республики и исполнительных органов Молдовы. Отмечены систематические случаи выезда с оружием в Кишинев и села района Анений Ной, где в ночь с 16 на 17 июня учинен дебош с применением оружия в отношении жителей сел Спея и Делакэу. Работники полиции, командиры подразделений, в состав которых входят волонтеры (45 человек), предприняли попытку разоружить эту группу однако комиссар Криулянского РОП подполковник Ктитор М.П. практически помешал этому, обвинив командиров в недостаточной «воспитательной работе». Среди указанных волонтеров имеются лица из уголовного мира и другие деклассировнные элементы. Они заявили, что оружие получили у Ктитора и только ему в случае необходимости сдадут его.
В последнее время под различными предлогами руководство МВД РМ (министр Константин Анточ. – И.К.) выводит полицейские подразделения с боевых позиций. Перед открытием сессии парламента Республики Молдова был выведен с плацдарма 1-й батальон полиции. Под предлогом наведения порядка в пгт Яловены были выведены 20 полицейских Яловенского РОП. По причине переориентации полиции на борьбу с преступностью на Кочиерском плацдарме перестала действовать разведруппа майора полиции Бусуйок К.. В последнее время на переднем крае Кошницкого плацдарма остались всего 45 полицейских.
За последние сутки обстановка в зоне конфликта была более спокойной. В то же время, используя перемирие, сепаратисты продолжают совершенствовать свои боевые позиции и огневые точки. Утром 17 июня зафиксировано, что два танка противника закопаны напротив 11-го поста Кочиерского плацдарма на расстоянии 800-1000 метров перед нашими позициями».
До событий в Бендерах оставался ровно месяц. О морально-психологической атмосфере на позициях лично я президенту докладывал регулярно. Не знаю, что говорили Мирче Снегуру другие. Уверен и знаю достоверно, что были у него советники, которые рады были представить липовые доклады, строя своего рода «потемкинские деревни», чтобы согреть сердце главы государства сладкой ложью и попутно попросить что-то для себя.
Разумеется, все это не фиксировалось на бумаге и не откладывалось в архивах, ведь нести ответственность за дезинформацию никто не хотел… В итоге у верховного главнокомандующего создалось впечатление, что он стоит во главе боеспособных вооруженных сил, которые хорошо управляются, и он может двигать их по шахматной доске как ему заблагорассудится. Это была своего рода мания величия, гибельная для государства и народа. На самом деле ситуация в армии и в полиции отражала реалии переходного периода: народу очень тяжко приходилось материально, государство никак не помогало выживать, что объясняло отсутствие патриотизма у многих военных и полицейских. Люди еще не успели привыкнуть к тому, что СССР больше нет, что они живут в независимом государстве, что бывший сюзерен – Кремль – отнюдь не печется о благосостоянии граждан, как раньше, а относится к бывшей союзной республике со скрытой агрессией и враждебностью.
После бендерской бойни, о которой я расскажу ниже, ситуация отнюдь не стала лучше. 6 июля в информационной записке отдела разведки министерства обороны описывалась такая картина морально-психологического состояния бойцов на позициях: «В результате бесед с личным составом 7-го батальона, находящегося на оборонительных позициях в районе города Бендеры, а также личных наблюдений, установлено, что большинство бойцов настроено враждебно к мужской части населения близлежащих поселков, а также города Бендеры. Мужчины, покинув населенные пункты, находятся с семьями в тылу на положении беженцев и не хотят с оружием в руках защищать родные места. В подразделениях растут антивоенные настроения, раздается критика в адрес парламента и правительства, которые, по мнению бойцов, не решают кардинально вопросы войны или мира. Многие добровольцы сдали оружие и уехали домой, заявив, что прибудут на позиции только в случае всеобщей мобилизации, так как не хотят защищать дома тех, кто удрал и отсиживается в тылу.
В значительной мере указанные настроения формируются под влиянием радио Приднестровья, хорошо прослушиваемого на позициях, и отсутствием воспитательной работы в подразделениях».
Были случаи, когда с обеих сторон – молдавской и приднестровской – призывали на войну членов одной семьи. Как могли такие бойцы открывать огонь – ведь они рисковали попасть в брата? Приходилось в целях безопасности отзывать военнослужащих, не желавших принимать молдавское гражданство. Дисциплина хромала, и в стране, где не было сильной власти, никого не удивляло разгильдяйство военных.
Помню такой случай. В ночь с 7 на 8 июля водитель полковника Отяна рядовой Бодруг в пьяном виде совершил аварию в Кишиневе, при этом при невыясненных обстоятельствах потерял свой автомат. В его машине сотрудники полиции, прибывшие на место ДТП, обнаружили две топографические карты с нанесенной секретной кодировкой. Карта была изъята сотрудниками управления информации и контрразведки МО и передана в штаб.
Хотя в стране было введено особое положение, хотя парламент ввел уголовную ответственность за уклонение от воинской службы (до 5 лет тюрьмы). это не усилило армию. В воинских подразделениях, действующих в зоне конфликта, ощущались раздражение и нервозность. Люди не понимали, почему они воюют и за что и расслаблялись при помощи алкоголя, особенно – когда слышали о перемирии. Масса недалеких чиновников и руководителей местных органов власти ездила на позиции якобы для того, чтобы поддержать воинов и полицейских, а на самом деле – с целью самим развлечься и выпить, а потом болтать направо и налево о том, что, мол, они, мужчины и патриоты, были на фронте. Спиртное возили канистрами, сами хлестали и спаивали армию, а недалекие родители привозили вино на полигоны для молодых солдат. В итоге пьянство и пальба в товарищей на нетрезвую голову стали второй главной особенностью «войны по-молдавски».
Военной полиции у нас не было, между тем в армии происходили самые разные инциденты. Так, в одном из рапортов сообщалось, что 8 июля на боевых позициях 1-го и 2-го мотопехотных батальонов многие бойцы были в нетрезвом состоянии, нередко открывали стрельбу из автоматического оружия. В тот же день боец 2-го батальона в состоянии алкогольного опьянения самовольно выехал на МТЛБ с Кошницкого плацдарма и совершил аварию, в результате которой погибли два человека. Нарушались правила обращения с оружием, что приводило к ЧП: в июле во 2-м батальоне в результате неосторожного обращения с гранатой произошел взрыв и были ранены двое человек.
Из хорошо информированных источников мне стало известно, что некоторые офицеры министерства национальной безопасности собирают на меня компрометирующие материалы, действуя через военнослужащих 300-го парашютно-десантного полка. Последние направлялись в учебный центр министерства обороны, где сосредотачивались мотопехотные батальоны для обучения. МНБ искало информацию о выводе из строя и разбазаривании военной техники и имущества, гибели военнослужащих вне боевой обстановки, злоупотреблениях при распределении гуманитарной помощи. Эти данные были нужны для того, чтобы впоследствии доложить о них Мирче Снегуру.
Отмечу, что наш первый президент в своей книге «Отровенные диалоги» попытался проанализировать тему «третьей силы» в годы войны, но не пошел дальше робких непрозрачных намеков («Мирча Снегур – Эдуард Волков: Откровенные диалоги». Кишинев, 2007 год, стр.160-161). Между тем я уверен, что бывшему главе государства есть что рассказать о теневой стороне событий, о том, кто именно постоянно провоцировал и подпитывал конфликт, кому была выгодна война и кто на ней в итоге нажился.
Ion Costaș, general (r)
BLOG DE ISTORIE MILITARĂ 